«Дайте мне всего шесть строк, написанных рукой самого честного человека, и я найду, за что его можно повесить»
моё игро-творческоеЗакончив трапезу, светлая рысь с рыжими подпалинами на боках, темно-серыми задними лапами и парой рыже-красных пятен на груди и холке, сделав пару мощных прыжков, исчезла с тропы: сюда скоро придут охотники с собаками, так что лучше исчезнуть, как можно быстрее, оставляя как можно меньше следов. Ещё несколько прыжков. В нос ударил резкий запах. Неужели они здесь уже проходили? Тогда почему её не нашли? Был же слышен собачий лай, неужто не учуяли бы?..Снова запах. Пахло мясом, молоком, мёдом и чем-то уютно-тёплым, приятным, успокаивающим. Чем-то знакомым. Рысь угрожающе зарычала: «знаю я этот ваш уют…люди…ух» - со всех сил ударила лапой по снегу, задев какую-то корягу, которая со скрипом упала перед рысью. Вдалеке залаяли собаки. Коротко рыкнув, рысь сделала ещё пару больших прыжков в сторону, противоположную лаю. Снова этот запах. Да откуда?
«Стоять! Как тебе не стыдно, дорогая моя? Ты же уже сто раз давала себе слово не бежать на этот запах! Это же люди, ну к чему хорошему, скажи мне, это может привести? Тебе мало того, что у тебя даже обрубка хвоста нет – рваная рана, покрытая неисчезающим уже несколько лет струпом, периодически гноящимся и кровоточащим? Тебе мало пуль в теле, от которых едва избавилась, и после которых питалась только падалью, и то едва-едва, и уже прощалась с миром, а? Он наверное просто вышел за дровами. Хочешь получить топором между глаз, красавица, а?»
Рысь протяжно завыла, проклиная себя за подобную слабость. Впрочем, собаки, кажется, её не услышали. Тряхнув кисточками ушей, рысь вновь начала искать уже исчезающий, такой приятный запах.
«Хорошо, только ненадолго. Посмотреть в окно, и вернуться. Никаких контактов с людьми!»
Низко нагибаясь к земле, она медленно кралась, старая не упустить запах, разгоняясь всё быстрее и быстрее по мере того, как привыкала отделять его от других. Но вот вдалеке заслышались голоса. Рысь быстро остановилась, падая животом на мокрый, холодный снег, фыркая, но катаясь по снегу, чтобы облепиться им и стать менее заметной для охотников.
-Она наверное затаилась на дереве! Осторожнее, может прыгнуть!
Рысь тихо фыркнула: вот дураки…Столько историй, а вы сами хоть раз видели прыгающую с дерева рысь? Делать больше нечего: ломать когти о древесную кору, выдавая своё местоположение, а потом кидаться оттуда на человека и ломать себе кости об него или о твёрдую землю. Но его, запаха этого, там нет – это другая группа охотников.
Оглядевшись по сторонам, рысь вновь опустила голову и побежала по следу, который, как и следовало ожидать, привёл к селению. Надвигалась ночь, и рысь решила затаиться поблизости, чтобы ночью стащить что-нибудь. Корову она даже если задерёт – не утащит, другое дело – пара курочек. В принципе, штук пять загрызть несложно, а потом за шеи всё в зубы, и бегом, пока разбуженные хозяева не вернулись.
К ночи небо затянуло тучами, будто большим чёрным покрывалом такого веса, что, должно быть, атлантов потребовалось как минимум на дюжину больше, чем обычно, ветер свистел в ушах, будто пытаясь порвать эту невероятно тяжелую ткань туч в клочья, разметать, так чтобы не осталось даже одной малюсенькой тучечки, деревья угрожающе скрипели, звали домой, предупреждали о том, что не каждый выживет этой ночью, рысь медленно кралась к курятнику – курам не выжить, это точно.
-Ой, киска, ты вернулась!- детские руки вцепились в загривок – этот метеор уже успел её оседлать, в то время, как другая пара рук уже вовсю дёргала за усы. У рыси возникло большое сомнение в том, что этот день действительно является несчастливым только для кур. Более того, если у них есть бог, то он определённо хорошо постарался. Рысь тихо зарычала – этого хватило, чтобы мальчишка отпустил её усы, и теперь медленно, боязливо гладил. Со вторым ребёнком на спине, рысь торжественно зашагала по двору, прикидывая, когда же можно будет уже скинуть ребёнка на землю и убежать, в то время, как первый уже молотил кулачками в дверь.
-Папа, папа, тут рысь опять! На ней Андрий даже катается.
Дверь раскрылась, в нос рыси вновь ударил знакомый запах. Здесь жил охотник с двумя сыновьями. Его самка однажды ушла с проезжающим мимо театром – романтикой её покорил один актёр, который, к слову говоря, поимел почти всех девок в округе. Сразу заметно, каким местом они смотрели – каждая верила, что любит он только её. Бесспорно, девушка уже научилась у него этой романтике и теперь продаёт себя, чтобы купить ему ещё хотя бы один подарок – без подарка он её уже не принимает. Впрочем это неудивительно – уже через год, получив от него кучу различных заболеваний, она перестала быть для него лучшей. Для всех перестала. А уж о своём муже, который – деревенщина – не мог для неё даже дом купить личный (актёр тоже не мог, но это только пока, вот скоро, как только люди наконец начнут ценить искусство…), а также не пускал её никуда одну, а если отпускал, то потом, когда она рассказывала о том, как весело флиртовала с трактирщиком, хмурился, ревнуя, и неохотно разговаривал (актёр с удовольствием обсуждал ночи, проведённые с другими, и не показывал ревности вообще – он был за «свободные отношения» - что неудивительно – брак закрыл бы и для него доступ к красивеньким зрительницам и актрисам)…Нет, о муже она даже вспоминать не хотела. Как и о близнецах, которых бросила недокормленными, но вечно орущими, всё ломающими и порядком успевшими поднадоесть. Рысь несколько раз приходила на этот двор, где играла с детьми. Однако с тех пор, как про их игры узнал отец, рысь стала опасаться – ничего хорошего от взрослого человека ждать нельзя. Особенно от того, кто считает, что его детёныши в опасности.
Вот и сейчас в дверном проёме уже стоял мужчина, целясь из ружья по рыси. Та зарычала и перехватила детёныша за шкирку, гортанно рыча. «Ну как, мальчик. Не боишься убить сына?». Осторожно поставив ребёнка на землю, она легонько ткнула его мокрым носом, за который малыш схватился.
-Рыська, ты хорошая…
-Андрий, отойди оттуда! Вон! – голос человека заметно подрагивал. Рысь обернулась на него, сардонически оскалившись, и вновь, парой прыжков перемахнув через забор, со всех ног бросилась к лесу.
«Обещаю, больше не вернусь туда. Не вернусь, не вернусь, не вернусь!» - рысь вновь протяжно завыла, здорово обеспокоив сельских собак. Запрыгнув в окно лесной избушки, она устало упала на пол, стараясь успокоить дрожь в лапах и отчаянно стучащие зубы.
Утро нашло на полу молодую девушку, в белом платье, поверх которого была рыжеватая шубка. На ногах у неё были серые сапожки, а на шее – рябиновое ожерелье. Встав, она, не сразу удержав равновесие, подошла к зеркалу.
- Со светлым праздником Рождества Христова! – усмехнулась она, собирая всё необходимое для того, чтобы испечь праздничный пирог, раз уж до церкви она уже не успеет добежать.
Это было давно. И у неё когда-то был дом. И был мужчина. Кажется, это было миллиарды лет назад. По правде говоря, мужчин было несколько. Первого она любила ещё той любовью, которая доступна четырнадцатилетней девочке. Ей казалось, что всё навсегда и насовсем. Они играли. Так ей казалось. Когда ремень со свистом рассек воздух, она лишь засмеялась, пугаться она начала, когда ремень затянулся на её запястьях, а ткань начала трещать, только пуговицы летели в разные стороны. «Зачем он не подождал?» - плакала она потом, ещё бы несколько лет. Я же сама бы согласилась. Тогда впервые она почувствовала, как меняется вокруг мир, как она становится тяжелее, и как сложно держаться на двух ногах. Ремень порвался, а дав юноше пощёчину, она вскрикнула, обнаружив, что её рука покрылась мехом, а ногти стали острее и твёрже. Девушка быстро убежала, но удара хватило, чтобы юноша больше не поднялся. А может просто сердце не выдержало? Потом отец – «давай поиграем, доченька». Девочка успела выбежать на улицу прежде, чем вновь почувствовала, что бежать на четырёх лапах намного удобнее, чем на двух. Уже тогда она стала жить одна в это избушке, которую построила вместе с купцом, который ушел с ней в лес. Как оказалось позже, он поспорил с братом убитого рысью мальчика, что «уложит эту киску». Кто кого уложил…Однако девушка очень испугалась, увидев перед собой труп человека. Живого. Ещё теплого. Она разрубила его тело топором и по частям сожгла его в печи. Эта ночь была, пожалуй, самой длинной в её жизни. Потом были ещё мужчины: один – недоросль, прячущийся за мамину юбку, да сидящий на печи. Когда Рысь(своего имени она уже не помнила) уходила, он пытался узнать, почему, клялся, что всё изменится, что он наймётся к кому-нибудь. А потом снова предлагал ей провести ночь с кем-нибудь из его друзей, чтобы заработать им на жизнь. Кажется, он даже не понял, почему ушла Рысь. Последним был воин. Один из тех, что оттачивают своё мастерство исключительно затем, чтобы в бою быть впереди всех-всех-всех дезертиров. Он очень хотел получить хранителя. Стараясь доказать ему свою любовь, Рысь сделала одну из самых больших ошибок в своей жизни – она поддалась его просьбам и, достав священные книги, вызвала ему демона-помощника. Юноша был слишком слаб, чтобы сдерживать демона. Тот проник в него проще, чем нож в масло. Демон занял всё его сознание, все мысли. Разве нужна была ему Рысь, когда демон мог дать ему много большее, чем простая смертная? Рыси ничего не оставалось, кроме как уйти, а когда люди стали жаловаться на его поведение – поджечь дом, завалив окна и двери.
Какое-то время она бродила по посёлкам. Так и познакомилась с Даниилом и Андрием – детьми, которым нравилось играть со странной смуглокожей девушкой в кожаных и меховых одеждах, с украшениями из ягод и пятью безъязыкими колокольцами в левом ухе. Она могла рассказать им множество различнейших сказок, знала много интересных игр. Их отец, охотник несколько раз угощал её, пару раз даже пускал домой. Но нанимать отказался – неизвестно, из личных опасений или из-за общей нелюбви к женщинам, но отказался. А однажды, на следующий день после приглашения, вообще не пустил на двор, погнав прочь и пригрозив оружием. Вечером она вернулась, чтобы сказать близнецам, где её можно найти, но Даниил позвал отца, и тот вышел из дома с ружьём наготове. Этот момент вспомнила Рысь прошлой ночью, и этот же вспомнила сейчас.
Её предавали мужчины, родители, дети, и однажды она прокляла любовь и поверила, что такого чувства не существует.
-Да? – рассмеялся весёлый голос Мельхиоры, - так предпочла представиться демонесса, которой был одержим воин, которая и заменила воину Рысь, - ты так думаешь? Что ж, значит ты не заслужила того, чтобы быть…
Чтобы быть кем, она не договорила, потому что в место перед ней ударила молния. Видимо, Господь (наверное, некоторые заслуженно называют его Бондьё – «добрый бог») решил заступиться за заблудшую овечку. Отныне она почти всегда оставалась рысью, кроме нескольких дней: благовещение, Средокрестие, Вознесение, Троица, Петров день, Рождество, Пасха и ещё пара подобных праздников.
Рысь продолжила жить в избушке, и вскоре даже научилась самостоятельно добывать себе пропитание. Но всё также её влек запах того дома. Запах, который она ненавидела. Запах мяса, молока, мёда и чего-то уютно-тёплого, приятного, успокаивающего. И она вновь бежала на этот запах, нарушая очередное данное себе слово не ходить туда, периодически таская оттуда кур, оставляя подарки детям и раз в год – самому охотнику. И вновь обещая не ходить туда. Никогда больше не ходить.
«Стоять! Как тебе не стыдно, дорогая моя? Ты же уже сто раз давала себе слово не бежать на этот запах! Это же люди, ну к чему хорошему, скажи мне, это может привести? Тебе мало того, что у тебя даже обрубка хвоста нет – рваная рана, покрытая неисчезающим уже несколько лет струпом, периодически гноящимся и кровоточащим? Тебе мало пуль в теле, от которых едва избавилась, и после которых питалась только падалью, и то едва-едва, и уже прощалась с миром, а? Он наверное просто вышел за дровами. Хочешь получить топором между глаз, красавица, а?»
Рысь протяжно завыла, проклиная себя за подобную слабость. Впрочем, собаки, кажется, её не услышали. Тряхнув кисточками ушей, рысь вновь начала искать уже исчезающий, такой приятный запах.
«Хорошо, только ненадолго. Посмотреть в окно, и вернуться. Никаких контактов с людьми!»
Низко нагибаясь к земле, она медленно кралась, старая не упустить запах, разгоняясь всё быстрее и быстрее по мере того, как привыкала отделять его от других. Но вот вдалеке заслышались голоса. Рысь быстро остановилась, падая животом на мокрый, холодный снег, фыркая, но катаясь по снегу, чтобы облепиться им и стать менее заметной для охотников.
-Она наверное затаилась на дереве! Осторожнее, может прыгнуть!
Рысь тихо фыркнула: вот дураки…Столько историй, а вы сами хоть раз видели прыгающую с дерева рысь? Делать больше нечего: ломать когти о древесную кору, выдавая своё местоположение, а потом кидаться оттуда на человека и ломать себе кости об него или о твёрдую землю. Но его, запаха этого, там нет – это другая группа охотников.
Оглядевшись по сторонам, рысь вновь опустила голову и побежала по следу, который, как и следовало ожидать, привёл к селению. Надвигалась ночь, и рысь решила затаиться поблизости, чтобы ночью стащить что-нибудь. Корову она даже если задерёт – не утащит, другое дело – пара курочек. В принципе, штук пять загрызть несложно, а потом за шеи всё в зубы, и бегом, пока разбуженные хозяева не вернулись.
К ночи небо затянуло тучами, будто большим чёрным покрывалом такого веса, что, должно быть, атлантов потребовалось как минимум на дюжину больше, чем обычно, ветер свистел в ушах, будто пытаясь порвать эту невероятно тяжелую ткань туч в клочья, разметать, так чтобы не осталось даже одной малюсенькой тучечки, деревья угрожающе скрипели, звали домой, предупреждали о том, что не каждый выживет этой ночью, рысь медленно кралась к курятнику – курам не выжить, это точно.
-Ой, киска, ты вернулась!- детские руки вцепились в загривок – этот метеор уже успел её оседлать, в то время, как другая пара рук уже вовсю дёргала за усы. У рыси возникло большое сомнение в том, что этот день действительно является несчастливым только для кур. Более того, если у них есть бог, то он определённо хорошо постарался. Рысь тихо зарычала – этого хватило, чтобы мальчишка отпустил её усы, и теперь медленно, боязливо гладил. Со вторым ребёнком на спине, рысь торжественно зашагала по двору, прикидывая, когда же можно будет уже скинуть ребёнка на землю и убежать, в то время, как первый уже молотил кулачками в дверь.
-Папа, папа, тут рысь опять! На ней Андрий даже катается.
Дверь раскрылась, в нос рыси вновь ударил знакомый запах. Здесь жил охотник с двумя сыновьями. Его самка однажды ушла с проезжающим мимо театром – романтикой её покорил один актёр, который, к слову говоря, поимел почти всех девок в округе. Сразу заметно, каким местом они смотрели – каждая верила, что любит он только её. Бесспорно, девушка уже научилась у него этой романтике и теперь продаёт себя, чтобы купить ему ещё хотя бы один подарок – без подарка он её уже не принимает. Впрочем это неудивительно – уже через год, получив от него кучу различных заболеваний, она перестала быть для него лучшей. Для всех перестала. А уж о своём муже, который – деревенщина – не мог для неё даже дом купить личный (актёр тоже не мог, но это только пока, вот скоро, как только люди наконец начнут ценить искусство…), а также не пускал её никуда одну, а если отпускал, то потом, когда она рассказывала о том, как весело флиртовала с трактирщиком, хмурился, ревнуя, и неохотно разговаривал (актёр с удовольствием обсуждал ночи, проведённые с другими, и не показывал ревности вообще – он был за «свободные отношения» - что неудивительно – брак закрыл бы и для него доступ к красивеньким зрительницам и актрисам)…Нет, о муже она даже вспоминать не хотела. Как и о близнецах, которых бросила недокормленными, но вечно орущими, всё ломающими и порядком успевшими поднадоесть. Рысь несколько раз приходила на этот двор, где играла с детьми. Однако с тех пор, как про их игры узнал отец, рысь стала опасаться – ничего хорошего от взрослого человека ждать нельзя. Особенно от того, кто считает, что его детёныши в опасности.
Вот и сейчас в дверном проёме уже стоял мужчина, целясь из ружья по рыси. Та зарычала и перехватила детёныша за шкирку, гортанно рыча. «Ну как, мальчик. Не боишься убить сына?». Осторожно поставив ребёнка на землю, она легонько ткнула его мокрым носом, за который малыш схватился.
-Рыська, ты хорошая…
-Андрий, отойди оттуда! Вон! – голос человека заметно подрагивал. Рысь обернулась на него, сардонически оскалившись, и вновь, парой прыжков перемахнув через забор, со всех ног бросилась к лесу.
«Обещаю, больше не вернусь туда. Не вернусь, не вернусь, не вернусь!» - рысь вновь протяжно завыла, здорово обеспокоив сельских собак. Запрыгнув в окно лесной избушки, она устало упала на пол, стараясь успокоить дрожь в лапах и отчаянно стучащие зубы.
Утро нашло на полу молодую девушку, в белом платье, поверх которого была рыжеватая шубка. На ногах у неё были серые сапожки, а на шее – рябиновое ожерелье. Встав, она, не сразу удержав равновесие, подошла к зеркалу.
- Со светлым праздником Рождества Христова! – усмехнулась она, собирая всё необходимое для того, чтобы испечь праздничный пирог, раз уж до церкви она уже не успеет добежать.
Это было давно. И у неё когда-то был дом. И был мужчина. Кажется, это было миллиарды лет назад. По правде говоря, мужчин было несколько. Первого она любила ещё той любовью, которая доступна четырнадцатилетней девочке. Ей казалось, что всё навсегда и насовсем. Они играли. Так ей казалось. Когда ремень со свистом рассек воздух, она лишь засмеялась, пугаться она начала, когда ремень затянулся на её запястьях, а ткань начала трещать, только пуговицы летели в разные стороны. «Зачем он не подождал?» - плакала она потом, ещё бы несколько лет. Я же сама бы согласилась. Тогда впервые она почувствовала, как меняется вокруг мир, как она становится тяжелее, и как сложно держаться на двух ногах. Ремень порвался, а дав юноше пощёчину, она вскрикнула, обнаружив, что её рука покрылась мехом, а ногти стали острее и твёрже. Девушка быстро убежала, но удара хватило, чтобы юноша больше не поднялся. А может просто сердце не выдержало? Потом отец – «давай поиграем, доченька». Девочка успела выбежать на улицу прежде, чем вновь почувствовала, что бежать на четырёх лапах намного удобнее, чем на двух. Уже тогда она стала жить одна в это избушке, которую построила вместе с купцом, который ушел с ней в лес. Как оказалось позже, он поспорил с братом убитого рысью мальчика, что «уложит эту киску». Кто кого уложил…Однако девушка очень испугалась, увидев перед собой труп человека. Живого. Ещё теплого. Она разрубила его тело топором и по частям сожгла его в печи. Эта ночь была, пожалуй, самой длинной в её жизни. Потом были ещё мужчины: один – недоросль, прячущийся за мамину юбку, да сидящий на печи. Когда Рысь(своего имени она уже не помнила) уходила, он пытался узнать, почему, клялся, что всё изменится, что он наймётся к кому-нибудь. А потом снова предлагал ей провести ночь с кем-нибудь из его друзей, чтобы заработать им на жизнь. Кажется, он даже не понял, почему ушла Рысь. Последним был воин. Один из тех, что оттачивают своё мастерство исключительно затем, чтобы в бою быть впереди всех-всех-всех дезертиров. Он очень хотел получить хранителя. Стараясь доказать ему свою любовь, Рысь сделала одну из самых больших ошибок в своей жизни – она поддалась его просьбам и, достав священные книги, вызвала ему демона-помощника. Юноша был слишком слаб, чтобы сдерживать демона. Тот проник в него проще, чем нож в масло. Демон занял всё его сознание, все мысли. Разве нужна была ему Рысь, когда демон мог дать ему много большее, чем простая смертная? Рыси ничего не оставалось, кроме как уйти, а когда люди стали жаловаться на его поведение – поджечь дом, завалив окна и двери.
Какое-то время она бродила по посёлкам. Так и познакомилась с Даниилом и Андрием – детьми, которым нравилось играть со странной смуглокожей девушкой в кожаных и меховых одеждах, с украшениями из ягод и пятью безъязыкими колокольцами в левом ухе. Она могла рассказать им множество различнейших сказок, знала много интересных игр. Их отец, охотник несколько раз угощал её, пару раз даже пускал домой. Но нанимать отказался – неизвестно, из личных опасений или из-за общей нелюбви к женщинам, но отказался. А однажды, на следующий день после приглашения, вообще не пустил на двор, погнав прочь и пригрозив оружием. Вечером она вернулась, чтобы сказать близнецам, где её можно найти, но Даниил позвал отца, и тот вышел из дома с ружьём наготове. Этот момент вспомнила Рысь прошлой ночью, и этот же вспомнила сейчас.
Её предавали мужчины, родители, дети, и однажды она прокляла любовь и поверила, что такого чувства не существует.
-Да? – рассмеялся весёлый голос Мельхиоры, - так предпочла представиться демонесса, которой был одержим воин, которая и заменила воину Рысь, - ты так думаешь? Что ж, значит ты не заслужила того, чтобы быть…
Чтобы быть кем, она не договорила, потому что в место перед ней ударила молния. Видимо, Господь (наверное, некоторые заслуженно называют его Бондьё – «добрый бог») решил заступиться за заблудшую овечку. Отныне она почти всегда оставалась рысью, кроме нескольких дней: благовещение, Средокрестие, Вознесение, Троица, Петров день, Рождество, Пасха и ещё пара подобных праздников.
Рысь продолжила жить в избушке, и вскоре даже научилась самостоятельно добывать себе пропитание. Но всё также её влек запах того дома. Запах, который она ненавидела. Запах мяса, молока, мёда и чего-то уютно-тёплого, приятного, успокаивающего. И она вновь бежала на этот запах, нарушая очередное данное себе слово не ходить туда, периодически таская оттуда кур, оставляя подарки детям и раз в год – самому охотнику. И вновь обещая не ходить туда. Никогда больше не ходить.
@темы: творчество, немного обо мне, воспоминания, личное, давайте будем стадом,чур я в стаде РыженькихРадостныхРысей!!